Глава двадцатая. Ковш.

Жизнь в музее между тем текла себе потихонечку. В 1964 году поступили новые экспонаты: кинжал СС, штык немецкий времён гражданской войны в ножнах, шпага офицерская с гербом России на эфесе. Шуршаня с удовольствием их разглядывал, представлял себя воином.

Но вы не думайте, что в том году кроме оружия никаких вещей больше не приносили. В конце декабря домовёнок в фондах нашёл место ещё и для юбки, для рубах женской и мужской, для полушубка и поясов. Шуршаня легенды плохо запомнил, а то бы рассказал нам.

Но вот прошёл 1964 год, наступил 1965-й. В мае пришёл посетитель и такую вещь принёс, что домовёнок пришёл в восторг. Конечно же, он всё до мельчайших подробностей запомнил. Дело было так.

В конце мая деньки стояли тёплые, школьники уже хотели на каникулы. Шуршаня тоже ждал лета, потому что во время белых ночей у Медведя в зале было гораздо интереснее. Светло почти как днём, можно беседовать неспешно и в окно глядеть. А то в фондах, где домовёнок обосновался, окон нет, темно всегда. Но Шуршаня не унывал. Он же прекрасно знал, что экспонатам нужна темнота. Ведь от яркого солнечного света вещи разрушаются, поэтому и хранятся в особых условиях.

Тесновато, правда, в фондах, но в тесноте, да не в обиде. Тем более, что Владимир Васильевич Шишкин мечтал увеличить фондохранилище. Шуршаня сам слышал. Да ещё директор добивался, чтобы 2-й этаж здания передали музею. Хлопот у директора полно, но он справлялся потихоньку. В фондах всё чаще появлялись новые жильцы, потому что Владимир Васильевич экспозицию хотел сделать.

28 мая 1965 года принесли старинный предмет. Да не абы какой, а очень в хозяйстве нужный! Шуршаню в тот день с утра какое-то смутное беспокойство одолевало. В фондах не сиделось, в библиотеку не хотелось, книжки читать настроения не было. Домовёнка всё тянуло в зал выглянуть, на посетителей посмотреть. Он прокрадывался потихоньку в самый тёмный уголок, всё ждал чего-то.

Вскоре пришёл очередной посетитель с сумкой в руках. Домовёнок просто изнывал от нетерпения: вот бы посмотреть поскорее, что в сумке. Наверное, что-то интересное. Не зря же предчувствие было с самого утра.

Предчувствие Шуршаню не обмануло. Посетитель принёс ковш деревянный с надписью. Казалось бы, что интересного в каком-то ковше? А у домовёнка душа поёт: воспоминания о родной деревне снова нахлынули.

В доме, где раньше Шуршаня жил, был похожий деревянный ковш. Хозяйка без него как без рук. Как же в крестьянском хозяйстве без ковша? Да ещё и не один ковшик нужен:в одних подавали напитки, другие использовали для хранения, пересыпания или переливания каких-либо продуктов.

Небольшие ковшички(помещалось в них около двухсот граммов) предназначались для воды, браги, кваса или меда. Были ковши большие, выносные, часто украшенные резьбой. Их берегли для особо торжественных застолий.

Жил в Шуршаниной деревне мастер, который ковши делал. Не ковши – загляденье! Гладенькие, лёгкие – так и просятся в руки! Шуршаня видел, какая это трудоёмкая работа.

Сначала надо подходящее дерево выбрать в лесу. Попробуйте-ка угадать в изгибах ствола и корня очертания будущего ковша! Тут надо быть настоящим художником с тонким вкусом. Да и дерево подойдёт не всякое. Самая мягкая и податливая древесина у липы, ольхи, осины. Вы́резать можно что угодно.

Все ковши изготавливались по одному методу. Снаружи заготовку скоблили или обтёсывали, а внутри выдалбливали. Казалось бы, что тут трудного? Сиди себе, режь да теши. Но только не всё так просто: любое неточное движение может испортить заготовку.

Вообще-то почти каждый крестьянин при случае мог ковш сделать. Пусть неказистый, зато в хозяйстве сгодится. У Шуршаниных хозяев несколько самодельных ковшей было: и огромные, и маленькие для всяких нужд. Мало ли для чего ковши в хозяйстве понадобятся!

Вспомнил Шуршаня деревню, повздыхал, потом новому жильцу местечко в фондах определил на полочке. Ковш-то до чего интересный принесли, с надписью. Надпись до сих пор сохранилась: «Работал Борисов Архип Александрович 1767 г с Почи деревни Рогово Труфановского общества Великониколаевского Волостного правления».

Принёс экспонат Александр Кузьмич Борисов. В акте записано, что ковш сделан его дедом (но мы думаем, что прадедом), Александром Архиповичем Борисовым.